Т в о р ч е с т в о м о и х д р у з е й 4 часть

С утра, и днём, и в полуночный час.

С утра, и днём, и в полуночный час

С неутолимой жаждой благородной

Я рвался в мир загадочно-свободный,

И этот пыл с годами не угас.

Теперь могу отметить без прикрас,

Что мой порыв не миновал бесплодно:

Я странствовал и много, и охотно –

Мальчишечья мечта моя сбылась.

Пусть мой багаж дорожных впечатлений

Далёк от настоящих приключений –

Я фактом сим не удручён нимало.

В простейших ситуациях подчас

Дорога на характер проверяла

Со сдержанной, но властной силой нас.

Со сдержанной, но властной силой нас

Уводят неизведанные тропы.

И не страшат сибирские сугробы,

И горы чешские штурмует мой Пегас.

Конечно, эти склоны не Парнас,

Но здесь найдётся яркий, звонкий образ.

Его повсюду без трудов особых

Поэта зоркий распознает глаз.

Возможно, в будущем находку эту

Вплету строкою в мой венок сонетов –

С весёлой чертовщинкою в глазах.

Под вальс, что написал Евгений Дога,

Хватаю свой потрёпанный рюкзак:

Влечёт к себе далёкаядорога.

Влечёт к себе далёкая дорога!

Вот мрачный Ледовитый океан,

Вот Холмс идёт сквозь лондонский туман,

Вот Монте-Карло в роскоши порока.

Тоской обуреваемы высокой,

Привету чуждому заморских стран

Мы не дадим себя ввести в обман:

Спешим домой – хоть с Юга, хоть с Востока.

Пускай там лучше и порой теплей –

Любому страннику свой край милей.

Путей скрещения – не карнавал.

В стремнине авантюрного потока

Не каждый одиссею завершал

У милого отцовского порога.

У милого отцовского порога

Оставив душный «грошевой уют»[5],

В моря, где бури бешено поют,

Пускались предки на ладье убогой.

Противясь удушающему смогу,

По их стопам праправнуки пойдут

И, кругосветный совершив маршрут,

Тропинки звёздные освоить смогут.

Их вклад любой, насколько б ни был мал –

Пусть безымянный – даром не пропал.

У самых несгибаемых героев

Не безграничен стойкости запас –

Все грезили целительным покоем,

Устав на виражах гудящих трасс.

Устав на виражах гудящих трасс

(А их и впереди ещё немало),

Прервёмся для короткого привала:

Я предлагаю шуточный рассказ.

Девчушка, плача у билетных касс,

На все расспросы горько отвечала:

– Я к поезду минуткой опоздала.

– Не плачь, малышка: это ж не на час!

В судьбе людской такое постоянно:

Досадный миг – и рушатся все планы,

А жизнь и так сурово быстротечна.

И я использую малейший шанс,

Чтоб насладиться отдыхом беспечно,

То нежась, то рифмуя на заказ.

То нежась, то рифмуя на заказ, В объятиях блаженно-мудрой лени, Облокотясь бездумно о колени, Я в бытовом болоте не увяз.

Натура к беспредельности рвалась. И вот, презрев постыдные сомненья, С таким томительным сердцебиеньем Я строчек путевых набрасываю вязь.

Я блеском сувенирным не прельщаюсь – Сюжетной россыпью обогащаюсь

И не страшусь того, что впереди.

Но досаждает смутная тревога: Мне кажется порою, что в пути Я времени провёл не так уж много.

Я времени провёл не так уж много

В пути иль дома? Трудно дать отчёт: У каждого особенный отсчёт, Своя оценка личного итога.

Я бережно шлифую грани слога. Пока мне в этом, кажется, везёт. Очередной замыслив эпизод,

Всё чётче вижу контур эпилога.

И мне возможность посмотреть на мир Ценней стократ, чем броский сувенир –

Желаю с некой гордостью сказать.

В любое время, при любой погоде

Не устаю о странствиях мечтать,

Хоть я давно уже не молод вроде.

Хоть я давно уже не молод вроде,

Не думаю, что на покой пора.

Михайловское в Пушкинских горах

Онегина с печальной Таней сводит.

Над Соротью Поэта призрак бродит.

Тончайшей сканью, звоном серебра

Струятся рифмы изего пера[6].

И дух Словесности царит в природе.

А колокольный святогорский звон

Пророка чуткий не тревожит сон. * Я бесконечно мог бы здесь стоять.

«Великий гений не подвластен моде!» –

Я бесконечно мог бы повторять,

Но страсть открытий личных не проходит.

Но страсть открытий личных не проходит:

Порыв могучий к перемене мест

Меня уносит в легендарный Брест –

Первопроходцем в некотором роде.

Здесь горстка смельчаков стояла против

Армады, что сметала всё окрест.

Солдаты с честью пронесли свой крест.

Об этом память не умрёт в народе.

Весь гарнизон через кровавый гул

Из крепости в бессмертие шагнул.

Мы голову пред павшими склоняем.

Мы постигаем героизма суть,

Но век не ждёт, но время подгоняет,

И я опять пускаюсь в долгий путь.

И я опять пускаюсь в долгий путь:

Бродяжий дух тревожит непрестанно.

Вот я в ином святилище – в Тарханах –

Стою, свободный от житейских пут.

В усадьбе – барский обмелевший пруд.

За ним видна «желтеющая нива»[7],

И ветерок беспечный шаловливо

Проносится волнами там и тут.

Восторг, что здесь испытываешь, разве

Сравнить возможно с тем, что на Кавказе?

Там суета и южный пёстрый шум.

Там трепет сердца ощутим не очень.

… Простите, Лермонтов, я ухожу –

Затем, чтоб новый мир познать воочью.

Затем, чтоб новый мир познать воочью, Я навестил сожжённую Хатынь – Одну из самых горестных святынь, Где бьют колокола и днём, и ночью.

И сердце гневом праведным клокочет, И гарью заволакивает синь, Из пламени взывают мать и сын, И стал свинцовым ритм сонетных строчек.

Чуть слышно звоны медные скорбят, Но звук их оглушает, как набат, И округ тяжкой болью растревожен.

Не оставаясь в траурном плену, Мы честно прожитое подытожим, Чтоб лишний раз в глаза себе взглянуть.

Чтоб лишний раз в глаза себе взглянуть,

Достаточно бывает и мгновенья.

Я в Трептов-парке. Здесь иным волненьем,

Иными чувствами сжимает грудь.

Высокая, торжественная грусть

Окутала гранитные аллеи,

Как символ непокорных поколений,

Осиливших жестокий ратный груз.

Застыл в скульптуре, сдержанно-спокоен,

Простой до святости советский воин,

Далёкий от тактических затей.

Над хламом гороскопов и пророчеств

Он в бой вступал, конечно, не затем,

Чтоб лишний раз провериться на прочность.

Чтоб лишний раз провериться на прочность,

Ужель на скалы непременно лезть?

Внизу таких возможностей не счесть –

Ущелья отдыхают! – это точно.

Куда важнее нравственная точка!

Когда внутри опора эта есть,

Ты совесть сохранишь свою и честь

И не заблудишься в кругу порочном.

Но мой читатель, видимо устал?

Что ж – вместе одолеем магистрал –

И этим нашу встречу завершим.

Прощальный штрих – с симпатией глубокой:

Успехов каждому, кто одержим

Извечною романтикою строгой.

МАГИСТРАЛ

Извечною романтикою строгой –

С утра, и днём, и в полуночный час –

Со сдержанной, но властной силой нас

Влечёт к себедалёкаядорога.

У милого отцовского порога,

Устав на виражах гудящих трасс,

То нежась, то рифмуя на заказ,

Я времени провёл не так уж много.

Хоть я давно уже не молод вроде,

Но страсть открытий личных не проходит,

И я опять пускаюсь в долгий путь.

Затем, чтоб новый мир познать воочью,

Чтоб лишний раз в глаза себе взглянуть,

Чтоб лишний раз провериться на прочность.

Завершаю книжку довольно грустной, но чистой и светлой, как вода родниковая, нотой.

Вот написал и подумал: не нотой, но мелодией. И есть у мелодии имя:

Л а н о ч к а

Во власти счастья

Ведь нежный взгляд порой – Как поворот крутой Песня

А если и впрямь мы друг друга нашли, Различными тропами в жизни шагая? Летят мои строчки из самой души: Едва ли найдётся на свете другая – Такая, как ты, что живым огоньком

Согрела меня из глубин монитора! Возможно, тогда, в отдаленье таком

Ещё и не знали, что встретимся скоро. Теперь нераздельны две наши души. …А если и впрямь мы друг друга нашли?!

В сквере на звере

Я – Багира, пантера,

а не игрушка в руках человека

Р. Киплинг

Стихией нежных вожделений

Влекут к себе твои колени.

Как будто лёгкой кистью плавно

Очерчен матовый овал.

Поверить трудно, что недавно

Я их так трепетно ласкал.

Лето Света

Лайнер пробежал, как по судьбе. В. Кикабидзе

Я с тобою в мечтах неустанно.

Без тебя – ни покоя, ни сна.

Каждый вечер мне шепчут каштаны:

«Ты на свете такая одна».

Мимолётное майское счастье

Принесла озорная весна.

И мучительно было прощаться:

Ты на свете такая одна.

Самолёт в синеве исчезает –

В небе только полоска видна.

В ней заветную фразу читаю:

«Ты на свете такая одна».

Повторится ли встреча – не знаю,

Потому эта строчка грустна.

Я люблю тебя, слышишь, родная!

Ты на свете такая одна.

Строчек этой ночью

Крылья расправил искатель разлук самолёт. Юрий Визбор

Любимые наши приносят нам счастье, А мир в это время добрей и чудесней. Нежданные встречи порою случаются – О них создаются прекрасные песни. Чистейшие струны в душе отзываются, Когда человек человеком любим. Алмазные зори в ночи разгораются, Маня волшебством бесконечным своим, Огромное солнце над миром встаёт. Яснее закат и нежнее восход.

Хуже стужи

Вернись, лесной олень!

Песня

Давно на страничке от Ланочки

Посланий не видно для Саночки.

Он крепко расстроен,

Лишился покоя

И очень тоскует без Ланочки

Лучшей Свете на свете

В 140 солнц закат пылал! В. Маяковский

Лавина июльской жары оголтелой – Абитуриенты уже наготове. Но мне никакого до этого дела: Абсурдные чувства мои – в Кишинёве.

Пусто и грустно

Ты, моё сердечко... С. Алымов

Сквозь кроны кусочками небо бледнеет, Вечерняя песня давно уже спета. Ещё полусонно в июльских аллеях. Тихонько колышутся листья от ветра, Амне не до отдыха, милая *****

Поле боли

Всё, что привычно, Легко отдаём. И. Резник

Порою звучит, как набата волна,

Как символ высокого чувства:

«Зачем ты уходишь? Ведь ты мне нужна.

Ну, как без тебя обойдусь я.»

Я склонен иначе на это смотреть:

Я слышу здесь крик себялюба,

Который не чувствовать хочет – владеть:

Открыто, нахально и грубо.

«Нужна!» – для престижа, хозяйства, услады.

Для статуса – тоже нередко нужна.

Чего же ещё тебе, женщина, надо?

Как пишет Есенин, «какого ж … рожна»?

А я что? Утратив тебя насовсем,

Не верю в такую потерю –

Назло пересудам и домыслам всем

В любовь настоящую верил и верю.

Готов повторять и в бреду, и во сне

(Зачем? Понимаешь? А я не пойму.):

Любимая, слышишь?! Нужна ты не мне.

Родная! Ты сердцу нужна моему.

Света, здравствуй. Последняя рифмовка о тебе, начатая в ту страшную ночь, так и осталась неоконченной. И окончена уже не будет. То, что написал я о тебе и для тебя - лучшее из мною сочинённого. Теперь уже не будет не только таких сочинений хороших - вряд ли они появятся вообще. А в этой последней моей попытке не хватает одной строфы. И не потому, что техники недостаёт, но потому, что боль мешает его закончить. Сколько раз в Зеленоградске я брался за окончание – не идёт и всё. Каждый из 10 дней пронизан болью и недоумением: почему? Именно этот вопрос, который ты старательно обходила, был мучительнее всего. С каким стеснённым сердцем ехал я домой: выкинут или нет? С каким настроением ехала ты с базы: тебя ждут нежные послания любящего мужчины.

И вот вчера вижу: выкинут. Без слов, без объяснений. Совсем недавно просила ты прощения за невольно причинённую боль. И тут же – явно сознательно – причиняешь ещё сильнейшую. Разумеется, я провёл ещё одну – какую уже по счёту – жуткую ночь без сна. И ты после этого заявляешь, что ненависть не в твоём характере. Сколько ж ненависти надо, чтоб так изощрённо терзать. Человек, изломавший тебе полжизни, достоин числиться в друзьях. Тот, кто так тебя любит – нет. Да, я всё люблю тебя. Мои слова об излечении – отчаянная попытка хотя бы нейтральное общение вернуть. Теперь и этого я лишён.

Ненаписанная строфа

Не стоит посылать писем в прошлое

Муслим Магомаев

Я был беспредельно, безоблачно счастлив,

Для нас бушевал и безумствовал май.

Но время волшебное птицей промчалось,

И грустно вздохнули каштаны: «Прощай».

И вот уже светлые, нежные вести

Приносит в мой дом электронная связь.

И вдруг непонятно, и страшно, и резко

Цепочка признаний твоих прервалась.

Я думал, удачливый юный соперник

Тебя захватил в обольстительный плен.

Ты страхи мои, как могла, опровергла –

Я стал положительных ждать перемен.

***********************************

***********************************

***********************************

***********************************

Пожалуй, наивно звучит и нелепо,

Но только надежда воскресла в душе.

А чувство моё разрослось и окрепло:

Ему не хватает Вселенной уже.

И, сколько бы слухов ни шло от завистников,

Я сплетням не верю. И ты им не верь.

Такую любовь не постичь и не высказать.

Но, кажется, слов и не надо теперь.

Хочу чуть-чуть

Человеку надо мало.

Роберт Рождественский

Вот и лето прошло, и сентябрь непрестанно

Треплет кроны лесов дождевою рукой.

Я всего лишь прошу: будь счастливою, Лана.

Я всего лишь прошу: береги свой покой.

Беспощадная боль потихонечку тает

Под прощальный мотив улетающих стай.

Я всего лишь прошу: не печалься, родная.

Я всего лишь прошу: не забудь этот май.

Только сердце с утратой мириться не хочет.

Ты и счастье моё, и моя же беда.

Я всего лишь прошу: напиши пару строчек.

Я всего лишь прошу: вспоминай иногда.

Пусть сменяется лето осенней грустинкой,

Пусть метели звенят ледяною струной.

Я всего лишь хочу быть твоей половинкой,

Я всего лишь хочу быть навеки с тобой.

Г и м н Д в о и м

… Весна по имени Светлана

Юрий Рыбчинский

Лишь полночь – непреодолимо

Влечёт к себе мой парк любимый,

Где я почти четыре года

Гуляю в разную погоду.

В тиши, под небом полуночным,

Кружатся трепетные строчки.

Потом, когда иду домой,

Незримо вьются надо мной.

Затем – воздушны и легки –

Ложатся вязью на листки.

И снова полночь где-то бьёт,

И снова – строчек хоровод.

В июльской жаре и в октябрьском ненастье

Они – о тебе, моя боль, моё счастье.

Ты мне подарила волшебные дни.

Навечно в душе сохранятся они –

Глазами, губами, руками твоими.

Теперь их никто у меня не отнимет.

…Резвится пурга на февральских аллеях,

Но видятся мне в этих прядях метельных

Цветущих каштанов пушистые свечи,

Что символом стали единственной встречи.

И светлой тоской наполняется грудь:

Тех дней ни окликнуть уже, ни вернуть.

Но прочны памяти сердечной нити.

И, может быть, гуляя с милым по весне,

Каштанов майское кипение увидев,

Ты хоть на миг, но вспомнишь обо мне.

P.S. Да есть ли в мире что важней

Союза двух сердец влюблённых?!

И я душой желаю всей:

Будь счастлив, милый Оленёнок.

Скерцо[8] сердца

Была ты песня и мечта

Сергей Есенин

Ты безнадёжно далеко, родная,

Тебе поют иные соловьи.

Но пусть порою обо мне напоминают

Простые сочинения мои.

О весне не во сне

Нет без тебя света

Лев Ошанин

Из сердца ушла леденящая боль,

Волной беспросветная мгла откатилась,

Не так уже давит разлука с тобой.

Ты явью была? Или только мне снилась?

Но даже волшебный кончается сон,

И вот уже я не подвластен Морфею,

И вижу лучей переливчатый звон

И слышу, как дымчато бор зеленеет.

Вдыхаю ликующий воздух весны,

Бреду по тропинке, согретой апрелем.

Пунктиром продёрнув звенящую синь,

Крылатые странники вновь прилетели.

Меня подхватил торжествующий ветер,

И струны иные в душе зазвучали,

И мыслями я уже в новом сюжете,

И «жизнь полюбилась, … как будто вначале»[9].

Итог этих строк даже скептику ясен:

Из сердца ушла леденящая боль,

И мир без тебя бесконечно прекрасен.

…Но в тысячу раз он прекрасней с тобой.

Романтика романтика

Жить и верить – это замечательно!

Е. Долматовский

Зачем безнадёжно надеюсь на что-то,

Чего ожидаю в нескладной судьбе?

Ведь, кажется, есть и другие заботы,

И вроде бы время забыть о тебе.

Ты сказкой нечаянной вдруг прилетела

В заре белоснежной цветущих каштанов

И нежно душою моей овладела –

«Весна по имени Светлана».

Но сказка закончилась. Год миновал.

Утих, обессилев, каштановый шквал.

Но я же романтик. С собой не в ладу,

Живу и надеюсь. И я тебя жду.

Я жду тебя утром и жду на закате,

В дороге и дома – опять и опять.

А если мне века земного не хватит,

Я дерзко воскресну. И вновь буду ждать.