РЕЛИГИОЗНОЕ ПРОСВЕЩЕНИЕ в 20-е и 30-е годы

Революционные события 1917 года явились катастрофой для духовного образования в России. По богословским школам удар был нанесен уже на самом раннем этапе борьбы с Церковью декретом Совнаркома «Об отделении Церкви от государства и школы от Церкви»: «Преподавание религиозных вероучений во всех государственных и общественных, а также частных учебных заведениях, где преподаются общеобразовательные предметы, не допускается». Церковным и всем вообще религиозным обществам запрещалось владеть собственностью, поэтому духовные школы, содержавшиеся на средства Священного Синода, практически теряли финансовую основу существования, а специальные богословские школы могли создаваться только заново, без предоставления им денежных средств и без права пользоваться учебными помещениями прежних Академий, семинарий и духовных училищ, которые подлежали конфискации.

Помещения духовных школ, библиотечные фонды и даже часть педагогического персонала духовных учебных заведений использовались новыми властями для устройства общеобразовательных средних школ, педагогических училищ, учительских институтов.

Высшее Церковное Управление своим Указом от 1 ноября 1918 года вынуждено было констатировать, что не располагает средствами содержать духовные учебные заведения. Однако профессура Духовных Академий предпринимала попытки в той или иной форме сохранить православные школы.

В Московской Духовной Академии трудности начались уже при Временном правительстве. Обер-прокурор Святейшего Синода В. Н. Львов 13 марта 1917 года направил для ревизии Академии комиссию во главе с профессором Петербургской Академии Б. В. Титлиновым. Комиссия обвинила ректора епископа Волоколамского Феодора (Поздеевского) в неправомерных действиях, не назвав их конкретно, и на этом основании Святейший Синод по указанию Львова уволил епископа Феодора с поста ректора и назначил его настоятелем Данилова монастыря. Временное исполнение обязанностей гзектора возложено было на инспектора Академии архимандрита Илариона (Троицкого). Одновременно смещен был и ректор академического органа, «Богословского вестника», священник Павел Флоренский. Его заменил профессор М. М. Тареев. После начала учебного 1917-1918 года новым ректором избрали профессора по кафедре истории и обличения западных исповеданий А. П. Орлова, который через месяц был рукоположен в пресвитера и возведен в сан протоиерея.

Декрет «Об отделении Церкви от государства и школы от Церкви» ставил Академию под прямую угрозу закрытия. 21 мая 1918 года Московский епархиальный совет союза духовенства и мирян по предложению профессора Московской академии протоиерея В. П. Виноградова и по благословению Святейшего Патриарха Тихона постановил открыть Православную народную академию богословских наук во главе с председателем Союза профессором Московского университета протоиереем Н. И. Боголюбским. Православная народная академия «создавалась для более глубокого и сознательного усвоения христианского мировоззрения и взаимопонимания между всеми слоями церковного народа». Целью ее была подготовка всех членов Церкви к работе в приходских и епархиальных учреждениях, и к пастырскому служению тех, кто чувствует к этому призвание, а также совершенствование в деле пастырства лиц священного сана.

Предполагалось открыть три отделения: общедоступные богословские курсы для всех желающих, высшие богословские курсы для лиц, имеющих среднее и высшее образование и прослушавших курс первого отделения (на оба эти отделения принимались мужчины и женщины), и пастырский курс. В качестве преподавателей собирались привлечь, главным образом, профессоров Московской Духовной Академии, в том числе и ее последнего ректора протоиерея А. П. Орлова. Но проект этот осуществить не удалось.

Между тем, Московская Духовная Академия в Сергиевом Посаде умирала. В 1918 году она в последний раз приняла абитуриентов. «Из зданий нас постепенно вытесняют, а денег на содержание Академии у Церкви нет», — с горечью писал в феврале 1919 года профессор И. В. Попов петербургскому коллеге Н. Н. Глубоковскому.

3 мая другой профессор Академии С. Глаголев сообщает в Петербург: «Отца Илариона арестовали, он теперь пребывает в Бутырской тюрьме. Дел за ним на самом деле никаких нет, но, кажется, скоро выпускать его не собираются. Нет у нас и церкви: Академическая запечатана, перешли было в церковь Иоанна Предтечи, но там тесно и холодно. Теперь переходим в Трапезную». Занятия в Академии прекратились. Некоторые преподаватели в светском звании устроились на различные должности в государственные культурные и образовательные учреждения, и впоследствии подверглись репрессиям. Но отдельные профессора и в Москве, и в Сергиевом Посаде продолжали занятия со студентами в частном порядке.

Лекции для желающих получить высшее богословское образование читались в Московском епархиальном управлении до 1928 года — в Высокопетровском монастыре, настоятель которого епископ Сергиевский Варфоломей (Ремов) по существу дела и возглавил полулегально существовавшую школу. В ее преподавательскую корпорацию входили также епископ Иларион (Троицкий), пока он был на свободе, и протоиерей Василий Виноградов. На содержание духовной школы собирались пожертвования в московских храмах. Варфоломей (Ремов), уже в сане архиепископа, был расстрелян в 1936 году. Репрессиям подверглись и другие лица, преподававшие и учившиеся в этой Богословской школе.

В Петрограде для спасения Академии ее руководство обратилось в Совет Петроградского университета с просьбой о включении академической корпорации и студентов в состав университета в качестве богословского факультета. Университетский Совет готов был пойти навстречу, но наркомат просвещения во главе с Луначарским воспрепятствовал осуществлению этого плана. 23 июня 1918 года скончался последний ректор Петроградской Духовной Академии епископ Ямбургский Анастасий (Александров). Этот год стал последним в существовании старой Петербургской Академии. Занятия профессоров со студентами продолжались потом только в частном порядке.

Перед угрозой прекращения существования Казанской Академии ее совет, испросив благословение Священноначалия, готов был к тому, чтобы преобразоваться в богословский факультет Казанского университета. 20 апреля 1918 года профессор К. В. Харлампович писал Н. Н. Глубоковскому, что «Луначарский стоит на непримиримой позиции и не допустит государственных богословских факультетов. Везде горе, мрак и позор, и просвета нигде не видно».

Как и в Петрограде, большевистские власти не допустили слияния Казанской академии с университетом, и положение ее ухудшалось с каждым днем. О состоянии, в котором она оказалась к началу 1919 года, пишет ее последний ректор епископ Чистопольский Анаголий (Грисюк) все тому же профессору Н. Н. Глубоковскому: «... Библиотека в наших руках и взята под свою защиту Архивной комиссией. Половина наличных студентов (человек 20) и ваш покорный слуга, а равно и канцелярия размещаются в здании академическом! В главном здании заразный госпиталь, почему и пришлось отказаться даже от Академической церкви и перейти в приходскую. Треть корпорации находится по ту сторону фронта, а трое в Москве. Остальные профессора почти все служат на советской службе, и сравнительное немногие — на епархиальной или совмещают должности в Академии».

Казань в ходе гражданской войны переходила из рук в руки, поэтому репрессии со стороны властей оказались особенно кровавыми. Коснулись они и академической корпорации: был расстрелян эконом Академии священник Филарет Великанов.

В отличие от Московской и Петербургской, Казанская Академия существовала до весны 1921 года. О том, как проходили занятия в эти ее последние годы, епископ Анатолий писал ректору Московской Академии протоиерею Анатолию Орлову: «Мы продолжаем заниматься, предполагая закончить учебный год к Пасхе, хотя питаемся от занятий неакадемических. Правду сказать, студенты на первых двух курсах Академии насчитываются единицами, но из старших двух их по десятку. Некоторые студенты (4 человека, в том числе двое священников) мобилизованы на военную службу. Территории своей у нас теперь не имеется, хотя нужные книги пока достаем из прежней библиотеки. Из штатных профессоров в Казани сейчас 22 лица, отсутствующих — 9, двое умерли».

Профессора продолжали читать лекции в помещении Епархиального управления и у себя на квартирах. В марте 1921 года 20 преподавателей Академии, во главе с ректором епископом Чистопольским Анатолием, были арестованы за нарушение декрета «Об отделении Церкви от государства». Епископа Анатолия этапировали из Казани в Москву и заключили в Бутырскую тюрьму, а преподавателей Академии в октябре 1921 года освободили, приговорив к одному году заключения в концлагере условно. И уже в ноябре того же года академическая корпорация организует Богословский институт во главе с профессором Казанской Академии протоиереем Николаем Васильевичем Петровым и его помощником архимандритом Варсонофием (Лузиным). Коллегия Татарского Наркомпроса зарегистрировала институт, но просуществовал он менее года.

Киев до окончания гражданской войны, за исключением коротких промежутков, не был в руках красных, поэтому Киевская Академия находилась в более сносных условиях до 1920 года. Но при большевистской власти она тоже была обречена на уничтожение. Ее последний ректор епископ Каневский Василий (Богдашевский) писал профессору Н. Н. Глубоковскому: «Крайне бедствуют и профессора Академии. Бедствие дошло до того, что В. И. Попов пошел в деревню в псаломщики, собирается в псаломщики и М. Н. Скабалланович. Почтеннейший Н. П. Смирнов, тяжко болевший тифом, отправился искать свободного прихода в Киевский уезд, ибо семья буквально умирает с голоду. Страшно, что ожидает нас в будущем... С. Т. Голубев до того исхудал, что прямо стал неузнаваем и еле передвигает ноги... Академия наша существует и кое-что делает. Произведен выпуск студентов IV курса в количестве 8 человек, подвергаются испытаниям и некоторые студенты в первых курсах, живущие в Киеве. Читают кандидатские сочинения. Один из студентов представил даже сочинение на степень магистра богословия (в рукописи). Но вообще наше существование крайне бедственно».

А уже 14 октября 1920 г. епископ Василий писал Глубоковскому: «Академия, к великому прискорбию, почти умерла, и никак нельзя ее восстановить, потому что студентов нет и профессора многие отсутствуют. Что дальше будет, неизвестно, но утешительных перспектив не предвидится. Открыты Пастырские курсы и они «оттянули» важнейшие профессорские силы. Предложил я читать лекции «по домам»... но ничего пока из этого не выходит».

В 20-е годы наиболее серьезный и успешный опыт создания Высшей духовной школы нового типа, совместимого с советским законодательством, предпринят был в Петрограде. Еще в 1918 году преподаватель Петроградской духовной семинарии Иван Павлович Щерба организовал Пастырское училище, которое существовало на местные епархиальные средства. В 1919 году он поставил вопрос о создании Богословского института — Высшей духовной школы. Предложение И. П. Щербы поддержал митрополит Петербургский Вениамин, и в апреле 1920 года Богословский институт был открыт. Его ректором по избранию стал настоятель Казанского собора протоиерей Николай Чуков (впоследствии митрополит Григорий), опытный пастырь и педагог, в прошлом ректор Петрозаводской семинарии. Среди преподавателей института были профессора Петроградской Академии протоиерей Василий Верюжский, А. В. Петровский, А. И. Бриллиантов, Н. Н. Глубоковский, С. М. Зарин, И. А. Карабинов, Н. В. Малицкий, Д. П. Митров, И. П. Соколов и профессора Петроградского университета академик Б. А. Тураев, Д. И. Абрамович, П. П. Карсавин, С. С. Безобразов (впоследствии епископ Кассиан), М. Д. Приселков, А. П. Алявдин, М. Н. Соколов, С. В. Меликова-Толстая.

В Богословский институт принимались лица обоего пола с высшим или средним образованием, желающие послужить Церкви как пастыри или на иных послушаниях. Принято было 100 слушателей, из них 32 человека имели высшее образование. В мае 1923 года Богословский институт прекратил свое существование. Ужесточение антииерковного террора в связи с кампанией по изъятию церковных ценностей, арест ректора института протоиерея Николая Чукова, обновленческий раскол и прямая угроза захвата института обновленцами побудили корпорацию института к его роспуску.

Но, выйдя на свободу, протоирей Николай Чуков сумел организовать в Ленинграде Высшие богословские курсы. Митрополит Кирилл (Гундяев) писал, что «они имели более скромный состав профессоров и студентов, да и учебная программа на них была поуже». Но эти курсы позволили некоторым из студентов института завершить высшее богословское образование. Например, Н. Д. Успенскому, известному впоследствии профессору-литургисту.

В 1928 году власти закрыли ленинградские Высшие богословские курсы. Протоиерей Николай Чуков, пытаясь возобновить богословское образование, разрабатывал проект открытия новой церковной школы. Этот проект был одобрен Заместителем Местоблюстителя митрополитом Сергием, но осуществить его в обстановке массового террора 1929 года было, конечно, невозможно.

Поместный Собор в Определении от 7 (20) апреля 1918 года постановил, наряду с существовавшими учебными заведениями, учредить в епархиях пастырские училища. На основании этого Определения, в Москве, Киеве, Казани, Симбирске, Харькове, Смоленске, Перми, Вологде, Могилеве, Угличе, Павловске Воронежской епархии на местные средства в 1919-1922 годах открывались псаломщические и пастырско-богословские курсы, которые, просуществовав по несколько лет, закрывались властями.

К концу 20-х годов школьное богословское образование совершенно прекратилось на всей территории Советского Союза. Оставалась возможность только для частного индивидуального и нелегального преподавания, которое, видимо, не прекращалось никогда. До 30-х годов свои духовные школы имели раскольники-обновленцы и самосвяты, но в 30-е годы и эти школы прекратили свое существование.

В относительно нормальных условиях находились только те русские богословские школы, которые оказались за границами СССР.

Так, на территории Польского государства существовали две православные духовные семинарии — в Кременце и Вильне, и Богословский факультет в Варшаве, где уровень образования был весьма высоким, благодаря тому, что к преподаванию были привлечены серьезные ученые-эмигранты. Церковную историю и церковное право преподавал профессор Зызыкин, большой популярностью пользовались лекции по философии известного русского мыслителя Арсеньева, преподавал здесь и будущий патриарх Румынский Юстиниан.

Русские православные школы в Польше не состояли в ведении Московской Патриархии, поскольку Православная Церковь в Польше самочинно вышла из юрисдикции Русской Церкви.

Условия, в которых жили православные духовные школы в этой стране, были нелегкими. Правительство пыталось полонизировать факультет и семинарию, вплоть до полного запрещения преподавания на русском языке. Само существование этих школ, в которых польские шовинисты видели, как и во всей вообще Православной Церкви, осколки ненавистной им Императорской России, было под угрозой, но закрыты они были уже советскими или нацистскими властями в дни оккупации Польши.

В послевоенные годы, когда духовные учебные заведения в нашей стране лишь в малой степени могли удовлетворить потребности в пастырях с богословским образованием, значительную часть священнослужителей, особенно на Украине, в Белоруссии и Литве, составляли выпускники Виленской и Кременецкой семинарии, а также православного богословского факультета Варшавского университета. Из его стен вышли такие видные архипастыри послевоенных лет как архиепископы Вениамин (Новицкий) и Мстислав (Волонсевич), ныне здравствующие митрополит Леонтий (Бондарь) и протопресвитер Виталий (Боровой).

Православные духовные семинарии существовали также в Латвии и Эстонии. Кишиневская семинария была преобразована в богословский факультет Университета, но это было румынское учебное заведение — и по языку преподавания, и по составу преподавателей.

В диаспоре крупнейшим образовательным и научным центром стал Парижский богословский институт, организованный на подворье преподобного Сергия под покровительством митрополита Западноевропейского Евлогия (Георгиевского). Инициатива создания этого института принадлежала Русскому студенческому христианскому движению. Крупную субсидию на обустройство Свято-Сергиевского богословского института выделил Председатель Всемирного комитета ИМКА (Христианской ассоциации молодых людей) доктор Мотт. По словам митрополита Евлогия, он «придавал огромное значение созданию богословского института — единственной русской богословской школы за границей В России большевики закрыли все Духовные академии и семинарии, богословское образование прекратилось, образовалась пустота, которую наш институт хоть в минимальной мере мог заполнить».

1 марта 1925 года был освящен храм преподобного Сергия на подворье, и после Пасхи принято было десять человек, с которыми велись подготовительные занятия. Осенью началось систематическое преподавание, а 23 апреля 1926 года институт был официально открыт. Для непосредственного управления институтом митрополит Евлогий пригласил из Сербии епископа Вениамина (Федченкова), который в дореволюционные годы возглавлял Тверскую семинарию, и назначил его инспектором. Епископ Вениамин пользовался большой любовью студентов и придавал всей жизни института, по словам митрополита Евлогия, «строго монашеское направление». Для студентов обязательным стало ежедневное посещение богослужения в храме преподобного Сергия, воспитанники одевались в подрясники, за трапезой непременно читались прологи или жития. Первыми студентами института, по воспоминаниям митрополита Евлогия, были люди «самых разнообразных профессий и биографий, важно было одно: большинство поступающих были люди убежденные, идеалисты, через Церковь пришедшие к решению посвятить себя церковному служению. Полумонашеским строем они не тяготились, напротив, чувствовали себя в нем, как в своей стихии. Некоторые из воспитанников еще студентами приняли монашество и стали прекрасными монахами-миссионерами, монахами-пастырями, подвизающимися в миру, попадая иногда прямо из института в какой-нибудь приход в отдаленном захолустном углу нашего эмигрантского рассеяния».

Через год епископ Вениамин оставил институт, уехав в Сербию. В 1929 году он вернулся в Париж и руководил институтом до 1930 года, когда после разрыва с митрополитом Евлогием, перешедшим вместе в институтом в юрисдикцию Константинопольской Патриархии, он оставил свою должность. После епископа Вениамина инспекторские обязанности исполнял протоиерей Сергий Булгаков. Как рассказывал митрополит Евлогий, «отец Сергий имел большое влияние на студентов, он стал их духовником, другом, советчиком, и авторитет его в студенческой среде огромен. Но административные, инспекторские обязанности не соответствуют философскому складу отца Сергия — он более философ, нежели администратор».

Экономическое положение богословского института было нелегким — он зависел от пожертвований эмиграции, которая в основной массе своей была бедна, и от помощи ИМКА и других международных организаций. Финансовая зависимость от ИМКА давала повод некоторым эмигрантам, главным образом, тем, кто находился в юрисдикции Карловацкого Синода, обвинять Богословский институт в связях с масонством.

К преподаванию в Свято-Сергиевском институте удалось привлечь лучшие богословские и философские научные силы русского зарубежья. Кафедру истории Русской Церкви занял бывший доцент Петербургской духовной академии и бывший министр исповеданий во Временном Правительстве А. В. Карташов. Догматическое богословие читал протоиерей Сергий Булгаков, курс патрологии был поручен Г. В. Флоровскому, впоследствии протоиерею, Священное Писание Нового Завета читал профессор С. С. Безобразов, впоследствии епископ Кассиан, с 1947 года до своей кончины в 1964 году — ректор института. Кафедру философии занимал В. В. Зеньковский, в прошлом — министр исповеданий в правительстве гетмана Скоропадского, позже протоиерей, в первые послевоенные годы — декан института. Пастырское богословие преподавал архимандрит Киприан (Керн), агиологию читал Г. П. Федотов, нравственное богословие — Б. П. Вышеславцев, каноническое право — Н. Н. Афанасьев, позже протопресвитер, литургику — В. Н. Ильин, историю христианского искусства — В. В. Вейдле, историю западных церквей — К. В. Мочульский, сравнительное богословие — Л. А. Зандер, древние языки — П. Е. Ковалевский, французский язык — принявший Православие иеромонах Лев (Жилле), английский — монахиня Евдокия. Для чтения отдельных лекций приглашались Н. О. Лосский, Н. А. Бердяев, С. Л. Франк. Со временем преподавателями института стали его выпускники — Б. И. Сове, С. С. Верховский, П. Т. Лютов, А. П. Князев, впоследствии протоиерей и ректор института после кончины епископа Кассиана.

За первые одиннадцать наиболее ярких лет своего существования Богословский институт окончили 133 студента, 52 из них приняли священный сан.

Другие духовные школы русской эмиграции по своему вкладу в церковную науку несопоставимы с Парижским богословским институтом, но и они исполняли свою главную миссию — готовить пастырей для окормления лишившейся родины и оказавшейся в рассеянии паствы. Так, в Харбине были открыты Духовная семинария и богословский факультет института святого князя Владимира, находившиеся в ведении Карловацкого Синода. В 1922 году в болгарском городе Станимаке (ныне Асеновград) епископ Дамиан (Говоров) основал пастырскую школу, в которой преподавал епископ Серафим (Соболев), и за первые десять лет там было подготовлено около пятидесяти священников.

Русские студенты имели также возможность получать духовное образование на богословских факультетах Софийского и Белградского университетов, ведущими профессорами которых стали эмигранты из России, такие крупные ученые, как Н. Н. Глубоковский, М. Э. Поснов — в Софии, А. П. Доброклонский, С. В. Троицкий и Ф. И. Титов — в Белграде. Богословский факультет Белградского университета стал одним из крупных центров русской церковной науки в эмиграции.

В условиях советского режима церковная наука могла существовать в России лишь нелегально и полулегально, в крайне изуродованных формах. Многие из ее выдающихся деятелей ушли из жизни в первые годы после октябрьского переворота: профессора Московской и Петроградской Академий Н. Ф. Каптерев(+1918),А.Д. Беляев, П. Н. Жукович (+1919), И. С. Пальмов (+1920). Другие эмигрировали, но немало было и таких ученых, кто, несмотря на происходившее в стране, остались в России, например, оригинальный мыслитель, богослов и философ, крупный специалист в области математики, лингвистики и техники священник Павел Флоренский, расстрелянный в концлагере в 1937 году, выдающийся патролог И. В. Попов, тоже погибший в лагерях, крупнейший специалист по византийским и южно-славянским источникам, посаженный на скамью подсудимых вместе со священномучеником Вениамином Петроградским, тогда оправданный, но впоследствии погибший в застенках ГПУ, В. Н. Бенешевич, выдающийся литургист А. А. Дмитриевский, богатое рукописное наследие которого до сих пор остается ненапечатанным.

В России остались и такие видные ученые, как профессора А. И. Бриллиантов, Н. И. Сагарда, М. М. Тареев, С. С. Глаголев, В. И. Мышцын, С. Т. Голубев, Н. К. Никольский, а также, может быть, самый крупный русский религиозный философ А. Ф. Лосев, которого не сломила советская каторга.

Крупнейшими богословами были архипастыри Русской Церкви Патриарх Сергий, архиепископы Иларион (Троицкий) и Василий (Богдашевский). И хотя большая часть статей Патриарха Сергия послереволюционных лет связана с обсуждением актуальных церковных тем, несколько его работ — «К вопросу о западном Православии», «Есть ли у Христа наместник в Церкви?» — представляют значительный вклад в экклезиологию и каноническое право.

Большая часть крупных церковных ученых и религиозных философов русской эмиграции находилась в юрисдикции либо Московской Патриархии, либо экзархата Константинопольской Патриархии. Но сочинения ряда авторов, принадлежавших к «парижской школе», и даже таких крупных мыслителей, как протоиерей Сергий Булгаков, протопресвитер Николай Афанасьев — не свободны от теологуменов, несовместимых с церковным преданием. Особенно серьезной и в целом справедливой критике подвергались в самых разных церковных кругах софиологические построения протоиерей Сергия Булгакова, тем не менее оказавшего значительное влияние на развитие русской религиозной мысли.

О философе Н. А. Бердяеве, который в эмиграции всегда оставался в послушании Матери-Церкви, в юрисдикции Московской Патриархии, лишь с большой натяжкой можно говорить как о православном философе — столь очевидно влияние на его философские и исторические построения гностики, манихейского дуализма, религиозного экзистенциализма.

Карловацкая церковная группировка оказалась несравненно беднее талантами в области религиозной мысли и церковной науки. Митрополит Антоний (Храповицкий) был, несомненно, выдающимся проповедником, ярким церковным публицистом, недалеко не бесспорным богословом. К тому же, расцвет его богословского творчества приходится на предреволюционные годы. Большое влияние имел и продолжает иметь не только в эмиграции, но и в России, архиепископ Серафим (Соболев). Он взял на себя трудную и неблагодарную миссию своего рода богословской цензуры и выполнял ее с исключительной добросовестностью и тщательностью, но подчас слишком прямолинейно. Критикуя софианство и сотериологические заблуждения митрополита Антония, архиепископ Серафим в главном был прав, но, опираясь на предание Церкви, он выражал его не без налета схоластики, решительно отличаясь в этом от таких богословов, как протоиерей Георгий Флоровский, архиепископ Василий (Кривошеий), В. Н. Лосский, которые с верностью Преданию соединяли творческое осмысление наследия Отцов Церкви. И в этом отношении они принадлежат той ветви русской богословской мысли, которая связана с именем великого богослова святителя Филарета Московского.

БИБЛИОГРАФИЯ

Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея России, позднейшие документы и переписка о каноническом преемстве высшей церковной власти. 1917-1943. Сост. М. Е. Губонин. — М., 1994.

Алексеев В. «Штурм небес» отменяется: Критические очерки по истории борьбы с религией в СССР. — М., 1992.

Алексий, Святейший Патриарх. Принимаю ответственность за все. — Московский Церковный Вестник, 1991, № II (36).

Антоний (Храповиикий), Письма Блаженнейшего Митрополита Антония (Храповицкого). — Нью-Йорк, 1988.

Афанасий (Мартос), архиеп. Беларусь в исторической, государственной и церковной жизни. — Минск, 1990.

Афанасий (Сахаров), архиепископ. Даты и этапы моей жизни. — Вестник РСХД, 1966, № 81.

Бердяев Николай. О. Д'Эрбиньи о религиозном образе Москвы в октябре 1925 г. — Путь, 1926. № 3.

Бердяев Николай. Церковная смута и свобода совести. — Путь, 1926. Боголепов А. А. Церковь под властью коммунизма. — Мюнхен, 1958.

Борис (Рукин). О современном положении Русской Православной Патриаршей Церкви. — М., 1927.

Валентинов А. Черная книга. (Штурм небес.) Сборник документальных данных. — Париж, 1925.

Вениамин (Федченков), митрополит. На рубеже двух эпох. — М., 1994.

Вестник Св. Синода Православной Церкви в СССР. Обновленческий орган.

Виноградов. Василий, протопресвитер. О некоторых важнейших мерах последнего периода жизни и деятельности Патриарха Тихона. — Мюнхен, 1959.

Виноградов, Василий, протопресвитер. Положение Церкви в СССР и за границей. — Нью-Йорк, 1950.