ОТДЕЛЕНИЯ КОНЦА 1920-Х ГОДОВ И ПРОТИВОДЕЙСТВИЕ ИМ 5 часть

Сознавая всю незаконность своего единоличного управления Церковью, управления, никаким Соборным актом не санкционированного, Вы организуете при себе «Патриарший Синод». Но ни порядок организации этого «Синода», Вами единолично учрежденного и от Вас получающего свои полномочия, ни личный состав его из людей случайных, доверием епископата не пользующихся, в значительной части своей проявивших даже неустойчивость своих православно-церковных убеждений (отпадения в обновленчество и — один — в раскол беглопоповства) не могут быть квалифицированы иначе как только явления определенно противоканонические.

В своем обращении к чадам Православной Церкви от 29 августа 1927 года Вы в категорической форме объявляете такую программу Вашей будущей руководящей деятельности, осуществление которой неминуемо принесло бы Церкви новые бедствия, усугубило бы обдержащие ее недуги и страдания. Чадам Церкви и, прежде всего, конечно, епископату, Вы вменяете в обязанность лояльное отношение к гражданской власти. Мы приветствуем это требование и свидетельствуем, что мы всегда были, есть и будем лояльны и послушны гражданской власти. Всегда были, есть и будем истинными и добросовестными гражданами нашей родной страны. Но это, полагаем, не имеет ничего общего с навязываемыми Вами политиканством и заигрыванием, и не обязывает чад Церкви к добровольному отказу от тех прав свободного устроения внутренней религиозной жизни церковного общества, которые даны ему самою же гражданской властью (избрание общинами верующих духовных руководителей себе). На место возвещенной Христом внутрицерковной свободы Вами вводится административный произвол, от которого много потерпела Церковь и раньше. По личному своему усмотрению Вы практикуете бесцельное, ничем не оправдываемое перемещение епископов, часто вопреки желанию их самих и их паствы, назначение викариев без ведома епархиальных архиереев, запрещение неугодных Вам епископов в священнослужении и т. д. Все это и многое другое в области Вашего управления Церковью, являясь, по нашему глубокому убеждению, явным нарушением канонических определений Вселенских и Поместных Соборов, постановлений Всероссийского Собора 1917—1918 гг., и усиливая все более и более нестроения и разруху в церковной жизни, — вынуждает нас заявить Вашему Высокопреосвященству:

Мы, епископы Ярославской церковной области, сознавая лежащую на нас ответственность пред Богом за вверенных нашему пастырскому руководству духовных чад наших и почитая священным долгом своим всемерно охранять чистоту Святой Православной веры и завещанную Христом свободу устроения внутренней религиозно-церковной жизни, в целях успокоения смущенной совести верующих, за неимением другого выхода из создавшегося, рокового для Церкви, положения, — отныне отделяемся от Вас и отказываемся признавать за Вами и за Вашим Синодом право на Высшее управление Церковью. При этом добавляем, что мы остаемся во всем верными и послушными чадами Единой Святой Соборной и Апостольской Церкви, неизменно пребываем в иерархическом подчинении Местоблюстителю Патриаршего Престола, высокопреосвященному Петру, митрополиту Крутицкому, и чрез него сохраняем каноническое и молитвенное общение со всеми Восточными Православными Церквами. Настоящее наше решение останется в силе впредь или до сознания Вами неправильности Ваших руководственных действий и мероприятий и открытого раскаяния в Ваших заблуждениях, или до возвращения к власти высокопреосвященного митрополита Петра».

В тексте этого послания есть некоторая недоговоренность: отказываясь от административного подчинения тому, кого они в надписании именуют «Заместителем Патриаршего Местоблюстителя», ярославские архиереи в то же время не объявляют о разрыве молитвенно-канонического общения с ним.

Подписи под полученным посланием ярославских архиереев трех видных архипастырей, по-разному причастных к возглавлению Русской Церкви, — митрополита Агафангела, митрополита Иосифа и архиепископа Серафима (Самойловича), — не могли не встревожить Заместителя Местоблюстителя. Он немедленно созвал внеочередную сессию Временного Синода, на которой обсуждалось выступление ярославских архиереев.

В Ярославль для переговоров с митрополитом Агафангелом и его викариями направлен был член Синода митрополит Тверской Серафим (Александров). Заместитель Местоблюстителя передал с ним митрополиту Агафангелу лично ему адресованное письмо, в котором он стремился убедить маститого архипастыря в правоте своих действий и в совершенной вынужденности тех своих актов, которые особенно смущали церковный народ.

«Поверьте, — писал он, — что ни веры святой мы не предаем, ни от свободы церковной мы не отрекаемся и не намерены отрекаться. Мы только не закрываем глаза на ту обстановку, среди которой нам приходится действовать, и полагаем, что, как бы ни связывала нас эта обстановка, мы не можем оправдывать ею своей бездеятельности. Мы должны действовать и делать то, что можем в данных условиях... Итак, еще и еще раз прошу Вас: останьтесь с нами, и не берите на свою ответственность столь тяжелого дела, как разрыв общения без достаточных к тому оснований».

Митрополит Сергий просит владыку Агафангела в этом письме «потерпеть еще немного наши немощи, пока не выяснится с определенностью, куда мы хотим вести Церковный корабль... Мы с вами, — пишет он, — подошли уже к той черте, когда остается только одно — дать добрый ответ на судилище Христовом. И во имя этого нашего общего упования, и во имя блага Святой Церкви, прошу Вас и молю — не разрывайте общения с нами, не переходите на сторону наших врагов».

После встречи митрополита Серафима с митрополитом Агафангелом, которая явных последствий не имела, архиепископ Серафим (Самойлович) и митрополит Иосиф были высланы из епархии: владыка Серафим поселился в Могилевском Вуйничском монастыре, а митрополит Иосиф — в Николо-Моденском, в 35 верстах от Устюжны. Резко пошатнулось здоровье самого митрополита Агафангела.

Между тем в народе распространилась молва, будто ярославское духовенство и паства, с согласия митрополита Агафангела, переходят под окормление митрополита Иосифа. Заместитель Местоблюстителя и Синод должны были действовать без промедления.

И вот 27 марта выносится постановление Синода о лишении кафедры, запрещении в священнослужении не только епископов-иосифлян, но также и архиепископов Серафима (Самойловича) и Варлаама (Ряшенцева), и епископа Евгения (Кобранова). А для переговоров с митрополитом Агафангелом Синодом направлен был в Ярославль архиепископ Вятский Павел (Борисовский). Архиепископ Павел передал митрополиту Агафангелу еще одно послание митрополита Сергия, в котором он писал, что действия ярославских епископов имеют все признаки раскола, и просил митрополита Агафангела пересмотреть свою позицию.

Владыка Агафангел с большим волнением прочитал письмо Заместителя Местоблюстителя. В беседе с архиепископом Павлом он выразил несогласие с характеристикой его действий как раскольнических, сказав, что он не одобряет линии, выбранной митрополитом Иосифом и не собирается присоединяться к нему. А по поводу своего отмежевания от Заместителя Местоблюстителя он заметил, что отделился со своими викариями не по разномыслию в вере, тайнодействии и молитве, а только в порядке административного управления.

7 апреля митрополит Агафангел написал митрополиту Сергию ответное письмо, в котором повторил сказанное им в беседе с владыкой Павлом. В этом письме выражена была готовность к частичному пересмотру своей позиции. Получив это письмо, митрополит Сергий пишет Ярославскому митрополиту еще одно послание, в котором в очередной раз спокойно и терпеливо объясняет все перипетии сложившихся обстоятельств и дает им каноническую оценку:

«Выраженное Вашим Высокопреосвященством согласие пересмотреть вопрос об административном разрыве со мною внушило мне надежду на благоприятный исход возникших между нами недоразумений, и в этой надежде я решаюсь еще раз обратиться к Вам с усердной просьбой о названном пересмотре. При этом я не могу скрыть своих опасений, что Церковный суд, следуя канонам, вынужден будет дать выступлению Вашей группы несколько иную оценку, сравнительно с той, какую даете этому выступлению Вы сами.

Ваше Высокопреосвященство утверждаете, что раскола Вы учинять не намерены, так как «отделяетесь не по разномыслию в вере, а только в порядке административного управления». Но, по мысли канонов, расколом называется именно разделение не из-за веры, а из-за вопросов, допускающих врачевание, или же из-за нежелания подчиниться распоряжению законной Церковной власти («самочинное сборище»). Что же касается сохранения молитвенного общения при административном разрыве, то можно весьма сомневаться даже в том, возможно ли вообще или, точнее — канонически законны ли такие отношения между двумя архиереями, принадлежащими к одной и той же Поместной Церкви и признающими над собой одного и того же духовного главу — Первого епископа. Но если такие отношения и возможны где-либо фактически, то только между архиереями, административно друг от друга независимыми и не связанными друг с другом никакими обязательствами. Между тем, по распоряжению нашего Первого епископа, я имею тяжкий долг заменять его, несу все его обязанности по управлению Русской Церковью и потому имею право ожидать от своих собратий-епископов того же канонического послушания, каким они обязаны по отношению к самому Первому епископу. Объявить себя состоящим в послушании Первому епископу и в то же время административно порвать с Заместителем, которого Первый епископ поставил, значило бы противоречить самому себе. «Приемляй аще кого послю, Мене приемлет» (Ин. 13, 20). И наоборот. Это общий закон, не допускающий исключения. Таким образом, административный разрыв со мною, Заместителем Первого епископа Русской Церкви, не может быть признан деянием безразличным для епископа той же Церкви, а будет, несомненно, оценен с канонической точки зрения как отказ от послушания Первому епископу. А такой отказ не считается, по канонам, наказуемым только в том случае, когда Первый епископ всенародно начнет проповедовать явную ересь. Вот почему митрополит Иосиф и его достойные сотрудники истощают свои силы, стараясь подвести мои административные действия (охотно допускаю, не безошибочные) под понятие ереси. Они обвиняют меня в предательстве (традиторстве), и в поругании Церкви, и в отречении от Христа, от Бога и, наконец, от вечного спасения, что де еще хуже ереси. Но чем ужаснее обвинения, чем чудовищнее делаемые из них выводы, тем настоятельнее требуется их фактическая проверка, притом не любителями-добровольцами, а вполне компетентным и авторитетным органом Церковного суда — Собором епископов. Разрыв же общения со мною раньше приговора такого Собора из-за каких-либо неправильных административных распоряжений, тем более, без фактической проверки, на основании народной молвы, искусственно муссируемой, — канонически будет определяться как раскол со всеми указанными в Церковных канонах последствиями для учинителей его. Ввиду всего этого я с особой радостью приветствую Вашу готовность пересмотреть заявление от 6 февраля и усерднейше прошу Вас не медлить с этим пересмотром. Ваше решение порвать с расколом и остаться в административно-молитвенном общении с православной нашей иерархией, несомненно, возвратит к Церкви многих соблазненных. И наоборот: если Вы останетесь в расколе — это послужит причиной закоснения в нем многих, привыкших идти за другими.

Что касается возвращения в Ярославль архиепископа Угличского Серафима, то об этом мною уже возбуждено ходатайство. Но я прошу Вас не ставить это возвращение непременным условием пересмотра. Не от нас зависело удаление архиепископа Серафима, не в нашей воле и его возвращение. Нельзя же решение вопроса такой общецерковной важности ставить в зависимость от обстоятельств второстепенных и более или менее случайных. Личную беседу с архиепископом Серафимом легко заменить перепиской. Да если бы архиепископ Серафим был и против пересмотра, это не может быть оправданием для других! Каждый отвечает перед Богом и Церковью за себя.

Я же позволяю себе думать, что архиепископ Серафим, подписавший заявление вслед за Вами, еще с большей готовностью последует за Вами в Вашем решении исправить допущенное».

В ответ на это послание митрополит Агафангел вместе с двумя своими викариями, архиепископом Варлаамом (Ряшенцевым) и епископом Евгением (Кобрановым), без промедления направили письмо Заместителю Местоблюстителя:

«Ваше Высокопреосвященство! Милостивейший Архипастырь! В разъяснение нашей Декларации от 6 февраля с. г. и в дополнение к письмам митрополита Агафангела на имя Вашего Высокопреосвященства находим нужным сказать следующее:

1. Мы до сих пор не прерывали и не прерываем нашего молитвенного общения с Заместителем Патриаршего Местоблюстителя митрополитом Сергием.

2. Никакого раскола мы не желаем учинять и не учиняем.

3. Никаких новшеств в церковной жизни нашей епархии не вводили и не вводим.

4. Принципиально власть Вашу как Заместителя не отрицаем.

5. Распоряжения Заместителя, смущающие нашу и народную религиозную совесть и, по нашему убеждению, нарушающие церковные каноны, в силу создавшихся обстоятельств на месте, исполнять не могли и не можем.

6. Всех обращающихся к нам иноепархиальных епископов, клириков и мирян с просьбой возглавить их, принять в молитвенное и каноническое общение, мы не отторгали и не отторгаем от единства церковного, а, внося мир, направляли их непременно к Вашему Высокопреосвященству и Синоду, предварительно, насколько возможно, успокоив их смущенную религиозную совесть. Да послужат эти наши разъяснения при помощи Божией ко благу, к миру церковному».

Согласие было почти достигнуто, оставалась, однако, одна существенно важная оговорка в этом документе: «Распоряжения Заместителя, смущающие нашу и народную религиозную совесть и, по нашему убеждению, нарушающие церковные каноны, в силу создавшихся обстоятельств на месте, исполнять не могли и не можем».

Митрополит Сергий счел необходимым для продолжения переговоров с митрополитом Агафангелом и его викариями об устранении этой оговорки направить в Ярославль архиепископа Рязанского Ювеналия (Масловского) и настоятеля московского храма святителя Николая на Арбате протоиерея Владимира Воробьева, отличавшихся особым даром благотворно влиять на людей, смягчать их сердца и располагать к себе.

Беседа в Ярославле с тяжело больным уже митрополитом состоялась 16 мая. Эта беседа привела к полному примирению митрополита Агафангела с митрополитом Сергием.

Через пять месяцев после этой встречи, 16 октября 1928 года, митрополит Агафангел в возрасте 74 лет почил в мире с Церковью и Богом. Вслед за митрополитом Агафангелом молитвенно-каноническое общение с Заместителем Местоблюстителя возобновили архиепископы Серафим (Самойлович), Варлаам (Ряшенцев) и епископ Евгений (Кобранов). Так улажен был конфликт между ярославскими епископами и Патриархией.

Но для митрополита Иосифа (Петровых) подобный исход опасно развивавшихся событий не стал добрым примером. В письме епископу Димитрию (Любимову), датированном 24 июля 1928 года, он писал:

«Дорогой владыко! Да укрепит Вас Господь на Ваши святые труды для блага Церкви Его! Помолитесь, чтобы и мой «отдых» был на пользу и на лучшее, чем то, что мог бы я сделать трудами своими.

Премного утешило меня сообщение о том, что вы все бодро и терпеливо идете своим тесным путем. Эти сообщения премного устыждают меня в моем нетерпении и малодушии и дают новые силы и побуждения крепко стоять и впредь за дело Христово.

«Ярославские» дезертиры меня как-то мало смутили и удивили. Да и, в конце концов, не в них дело. И не они когда-либо являлись опорою нам или давали содержание и питание нашему образу мыслей и действий. Самое их выступление в хронологическом отношении было позднее нашего, и если в свое время, казалось, было на пользу нам, то теперь лишение этой «пользы» не составило для нас никакого вреда, оказавшись укором лишь для новых изменников и предателей истины и правды дела. Итак, мимо их, далее!.. Пусть они промелькнут, как отставшие и ничуть не задержавшие нас на нашем крестном пути. Нам отставать, по примеру их, не приходится, чтобы не было в этом поощрения их малодушию и расслаблению. И от Господа бывали отпадавшие, уходившие от Него и оставлявшие Его в столь удивительном меньшинстве (двенадцать). Зато эти двенадцать (впрочем, и в этом маленьком числе оказался потом еще и диавол (Ин. 6, 66-71) выросли потом в то, что мы теперь так хотим спасти и бережно охранить от новых предателей и разрушителей, и что эти разрушители сумели опять умалить до «ничтожного меньшинства».

Письмо это весьма характерно для умонастроения и религиозной психологии виднейшего из отделившихся от Патриархии архипастырей. Оно вызывает в памяти образ неистового предводителя старообрядчества протопопа Аввакума (Петрова): Церковь — это малое стадо его единомышленников, а большинство церковное идет вслед за новыми Анной и Каиафой — новыми распинателями Христа.

Помимо архиереев, клириков и мирян, в той или иной мере пошедших на полное или только административное отделение от Заместителя Местоблюстителя, некоторые священнослужители стали по отношению к Патриархии в неявную оппозицию. Официально не отделяясь от Патриархии, они резко критиковали действия митрополита Сергия, подавали прошения об увольнении их на покой, воздерживались от возношения его имени за богослужением. Эти умеренные оппозиционеры вошли в историю под именем «даниловской» и «мечевской» группировок. Первая получила свое название потому, что во главе ее стоял бывший архиепископ Волоколамский Феодор (Поздеевский), настоятель Свято-Даниловского монастыря в Москве. Из архиереев к этой группировке принадлежали архиепископы Гавриил (Абалымов), Дамаскин (Цедрик), Иоасаф (Удалов), Николай (Никольский), Парфений (Брянских), Григорий (Козырев). Другим центром умеренной оппозиции стал храм св. Николая на Маросейке, настоятелем которого после кончины почитаемого в народе отца Алексия (Мечева) стал его сын Сергий Мечев. В единомыслии с клириками и прихожанами этого прихода находилось несколько архиереев: архиепископ Зиновий (Дроздов), епископы Арсений (Жадановский), Серафим (Звездинский), Аркадий (Остальский), Афанасий (Сахаров).

От поминовения имени митрополита Сергия воздерживался и один из самых авторитетных архипастырей Русской Церкви — митрополит Кирилл (Смирнов), находившийся в конце 20-х годов в ссылке в Енисейске. Ревностный сторонник Патриаршей власти, он в учреждении Временного Синода при Заместителе Местоблюстителя увидел угрозу самому принципу единоличного возглавления Церкви Первым епископом. Свою позицию митрополит Кирилл изложил в письме викарному епископу Казанской епархии Афанасию (Малинину), выразив в нем пожелание, чтобы с содержанием письма был ознакомлен и Заместитель Местоблюстителя.

Митрополит Кирилл писал: «Никакой Заместитель по своим правам не может равняться с тем, кого он замещает... Заместитель назначается для управления текущими делами... Коренное же изменение самой системы Церковного управления, на что отважился митрополит Сергий, превышает компетенцию и самого Местоблюстителя». Коренной реформой митрополит Кирилл называет учреждение коллегиального Церковного управления в виде Временного Патриаршего Синода.

«До тех пор, — продолжает он, — пока митрополит Сергий не уничтожит учрежденного им Синода, — ни одно из его административно-церковных распоряжений, издаваемых с участием так называемого «Патриаршего Синода», я не могу признать для себя обязательным к исполнению... Литургисать с митрополитом Сергием и единомысленными ему архипастырями я не стану, но в случае смертной опасности со спокойной совестью приму елеосвящение и последнее напутствие от священника Сергиева поставления...»

18 сентября 1929 года митрополит Сергий обратился с первым письмом к митрополиту Кириллу, в котором, возражая на его доводы против уравнивания прав Заместителя Местоблюстителя с правами Местоблюстителя, писал: «С титулом «Заместитель» произошло у нас то же, что и с титулом «Патриарший Местоблюститель». В Завещании Святейшего Патриарха говорится только о переходе прав и обязанностей, и уже сам владыка митрополит Петр решил именоваться Патриаршим Местоблюстителем. По букве же Завещания его титул должен бы быть — «исполняющий обязанности Патриарха». В свою очередь... и мой титул собственно «временно исполняющий обязанности Патриаршего Местоблюстителя», и уже потом за мной установился титул «Заместитель»... Несообразно и мои полномочия определять, играя на ходячем смысле слова «Заместитель».

Отстаивая законность учреждения Временного Патриаршего Синода, который митрополит Кирилл сравнивал с самочинным григорианским ВВЦС, митрополит Сергий разъяснял, что ВВЦС был образован «взамен единоличного заместительства... а Синод утвержден при Первоиерархе, причем в 1927 году я нарочито говорил, что наш Синод не имеет полномочий на управление без меня».

Справедливо отмечая каноническую сбивчивость и двусмысленность рассуждений митрополита Кирилла о его отказе литургисать с епископами, единомысленными с митрополитом Сергием, которых он, однако, не признает лишенными благодати священства, митрополит Сергий писал: «Вы порвали с нами евхаристическое общение и в то же время не считаете ни себя учинившим раскол, ни нас — стоящими вне Церкви. Для церковного мышления такая теория совершенно неприемлема. Это — попытка/сохранить лед на горячей плите. Из всех видимых связей Церковного тела евхаристическое общение есть самая существенная, настолько, что при его отсутствии остальные связи единства не удержат».

В своем ответе митрополит Казанский продолжал настаивать на различении прав Местоблюстителя и его Заместителя. «Ваши права, — писал он, — только отражение прав митрополита Петра, и самостоятельного светолучения не имеют». Своего адресата, ссылавшегося в предыдущем письме на 8-е Апостольское правило и 2-е правило Антиохииского Собора, митрополит Кирилл обвиняет в «каноническом буквализме»:

«На основании канонического буквализма... — пишет он, — обновленческий так называемый Собор 1923 года осудил Патриарха не только на лишение сана, но и монашества. Поэтому не злоупотребляйте, владыко, буквой канонических норм, чтобы от святых канонов не остались у нас просто каноны. Церковная жизнь в последние годы слагается и совершается не по буквальному смыслу канонов».

В этом письме митрополит Кирилл осуждает отделившихся от Заместителя Местоблюстителя священнослужителей, которые хулили Таинства, совершаемые «сергианами», как безблагодатные. В то же время он упрекает и своего адресата за то, что тот «не осмеливается найти более любовный способ воздействовать на них, чем воспрещать, несмотря ни на какие просьбы, отпевать умерших в отчуждении от Вашего Церковного управления».

Митрополит Сергий отвечал на это письмо 2 января 1930 года: «Смысл единоличного заместительства, — писал он, — в том и состоит, что Патриаршая власть всегда остается в Церкви налицо во всем ее объеме... Вы опасаетесь, как бы при неограниченности прав Заместителя у нашей Церкви не оказалось двух Глав. В 1922 году, при жизни Святейшего Патриарха, митрополит Агафангел вступил в управление Церковью в качестве его Заместителя, однако тогда никто не думал о двух Главах...» Убедительно показав несостоятельность критики в его адрес с канонических позиций, митрополит Сергий переходит затем к основному предмету полемики:

«Главньш мотивом отделения служит наша Декларация. В ней наши противники, сами не отрицающие обязательности для каждого христианина гражданской верности... не совсем последовательно увидели заявление не таких же, как и они, земных людей, граждан СССР, а заявление самой Церкви как благодатного учреждения. Отсюда крики о подчинении Церкви Государству, Царства Божия — царству мира, и даже Самого Христа — Велиару. Упразднением Синода таких фанатиков не примирить».

Митрополит Сергий выразил в письме изумление по поводу упреков в злоупотреблении буквой канонических норм, которые митрополит Кирилл уподобил «каноническому буквализму обновленцев». «До сих пор мы думали, — писал он, — что обновленчество и состоит в отказе от руководства канонами. И в частности, осуждение Святейшего рассматривали как самое яркое и наглое нарушение и смысла, и буквы канонов».

Вновь указывая митрополиту Казанскому Кириллу на двусмысленность его позиции в вопросе о церковном общении, митрополит Сергий писал" «Вы хотите считать наши отношения как бы частным делом, которое других не касается... Но не может быть частным делом евхаристический разрыв старейшего митрополита и первого кандидата в Местоблюстители с правящим Заместителем. Вы можете сколько угодно писать о необязательности для мирян разрывать общение с нами, но если вы порываете, то каждый мирянин может задаться вопросом¹ не должен ли и он порвать? В результате — великий церковный соблазн и разделение, а достаточных оснований для него, по канонам, не имеется». Письмо заканчивается предупреждением об увольнении митрополита Кирилла от управления Казанской епархией и предании его церковному суду.

На долю Первосвятителя Русской Церкви митрополита Петра новые тяжкие испытания выпали в 1927 г. В конце июня его арестовали в селе Абалацком, привезли в Тобольск и посадили в тюрьму. Через месяц узника отправили этапом из Тобольска на Крайний Север, в тундру, в зимовье Хэ, которое расположено было в двухстах верстах от Обдорска. Там он снял домик из двух комнат. Первое время изгнанник чувствовал себя несколько лучше прежнего, много гулял, дышал свежим воздухом. Но в праздник Усекновения Главы Иоанна Предтечи митрополит Петр пережил первый приступ удушья и грудной жабы. Начались свирепые холода, и прогулки по тундре пришлось прекратить. Но не болезни и лишения мучали его больше всего. Главной бедой его была совершенная изоляции от церковной жизни, за которую он чувствовал себя в ответе перед Богом.

В декабре 1929 года он направил своему Заместителю письмо, не лишенное чувства горечи:

«Ваше Высокопреосвященство, простите великодушно, если настоящим письмом я нарушу душевный покой Вашего Высокопреосвященства. Мне сообщают о тяжелых обстоятельствах, складывающихся для Церкви в связи с переходом границ доверенной Вам церковной власти. Очень скорблю, что Вы не потрудились посвятить меня в свои планы по управлению Церковью. А между тем Вам известно, что от местоблюстительства я не отказывался и, следовательно, Высшее Церковное Управление и общее руководство церковной жизнью сохранил за собою. В то же время смею заявить, что с должностью Заместителя Вам предоставлены полномочия только для распоряжения текущими делами, быть только охранителем текущего порядка. Я глубоко был уверен, что без предварительного сношения со мною Вы не предпринимете ни одного ответственного решения, каких-либо учредительных прав я Вам не предоставлял, пока со мною местоблюстительство и пока здравствует митрополит Кирилл и в то же время был жив митрополит Агафангел. Поэтому же я и не счел нужным в своем распоряжении о назначении кандидатов в заместители упомянуть об ограничении их обязанностей, для меня не было сомнений, что заместитель прав установленных не заменит, а лишь заместит, явит собой, так сказать, тот центральный орган, через который местоблюститель мог бы иметь общение с паствой. Проводимая же Вами система управления не только исключает это, но и самую потребность в существовании местоблюстителя, таких больших шагов церковное сознание, конечно, одобрить не может. Не допустил я оговорок, ограничивающих обязанности заместителя, и по чувству глубокого уважения и доверия к назначенным кандидатам, и прежде всего к Вам, имея в виду при этом и Вашу мудрость. Мне тяжело перечислять все подробности отрицательного отношения к Вашему управлению: о чем раздаются протесты и вопли со стороны верующих, от иерархов и мирян. Картина церковных разделений изображается потрясающей. Долг и совесть не позволяют мне оставаться безучастным к такому прискорбному явлению, побуждая обратиться к Вашему Высокопреосвященству с убедительнейшей просьбой исправить допущенную ошибку, поставившую Церковь в унизительное положение, вызвавшее в ней раздоры и разделения и омрачившее репутацию ее предстоятелей. Равным образом прошу устранить и прочие мероприятия, превысившие Ваши полномочия. Такая Ваша решимость, надеюсь, создаст доброе настроение в Церкви и успокоит измученные души чад ее, а по отношению к Вам для общего нашего утешения сохранит то расположение, каким Вы заслуженно пользовались и как церковный деятель, и как человек. Возложите все упование на Господа, и Его помощь всегда будет с Вами. Со своей стороны я, как первостоятель Церкви, призываю всех священнослужителей и церковных деятелей проявить во всем, что касается гражданского законодательства и управления, полную лояльность. Они обязаны беспрекословно подчиняться правительственным распоряжениям, если те не нарушают святой веры и вообще не противны христианской совести; и не должны заниматься какой-либо противоправительственной деятельностью, не должны выражать ни в храмах, ни в частных беседах ни одобрения, ни порицания их действий и вообще вмешиваться в дело, не относящееся к Церкви. Смею, однако, надеяться, что действительность не может указать среди представителей православного епископата и клира случай подобной нелояльности. Ни в мое непосредственное управление, ни после не было слышно ни об одном политическом преступлении со стороны духовных лиц. Если бы эти преступления имели место, то, надо полагать, виновные подверглись бы гласному судебному процессу; но на судах политических преступников не упоминается о представителях духовенства. Я охотно готов признать, что и само правительство давно убедилось в аполитичности Православной Церкви, и Вы, Владыка, можете себе представить: с каким воплем у нас должны отнестись священнослужители, особенно томящиеся в тюрьмах и ссылках, к голословному заявлению о словах и делах, а затем и о постигшей многих горькой участи. Между прочим, мне пишут, что епископ Василий о делах от моего имени представил Вам доклад. Должен заметить, что ни ему, ни другому моему сожителю я не давал никаких поручений, касающихся церковных дел. О себе лично скажу, что я прошел все виды страданий, которые можно себе представить, казалось, что у меня одно время года — время скорби, но Господь, видимо, не оставляет меня. Он поддерживает мои силы, ослабляемые тяжелыми условиями изгнания, и вносит в душу упокоение, которое, если и отравляется, то только болью о Церкви. Милость Божия да будет с Вами, Вашего Высокопреосвященства Послушник М[итрополит] П[етр]».